Юле Шацкой 27 лет. В 2014 году ей поставили диагноз лимфома Ходжкина. Благодаря невероятно позитивной энергии она смогла пройти непростой путь лечения, победила болезнь и изменила свою жизненную парадигму. Сегодня Юля работает врачом анестезиологом-реаниматологом и помогает сложным пациентам.
Когда Юля еще болела, она записала песню «Я буду жить», а ребята из благотворительной творческой команды с идентичным названием сняли на этот жизнеутверждающий трек музыкальный клип. В описании под видео говорится: «В нем показано, что болезнь - не конец жизни и даже не пауза, а к трудному лечению и сложным испытаниям можно относиться с юмором и интересом».
История болезни началась еще в 2013 году, когда начали беспокоить периодические эпизоды лихорадки. Тогда Юлия с родителями жила в Калининградской области. Первым насторожился врач, который проводил плановую флюорографию. Он направил Юлю на дополнительное обследование. На компьютерной томографии был обнаружен конгломерат лимфоузлов. В заключении лимфома под вопросом. Юля с родителями срочно отправились в Москву.
«Мы не знали, куда идти и куда обращаться. Прилетев в Москву, мы направились в НМИЦ им. Н.Н. Блохина, где нам гистологически подтвердили, что у меня лимфома и нужно лечиться. Я, как любой пациент, искала ответы в интернете и наткнулась на группу «Я буду жить», где рассказывалось, как люди с онкологическим диагнозом пережили это все и ведут достаточно обычный образ жизни. Я познакомилось с Дарьей Арефьевой, рассказала ей свою ситуацию, и она меня познакомила с прекрасной Яной Константиновной Мангасаровой, которая со мной прошла все 6 курсов химиотерапии», – рассказывает Юлия.
Терапия помогла. Как говорит сама Юля, на этом ее история с лимфомой завершилась. В октябре 2023 Юлия навестила Яну Константиновна, что стало для её врача настоящим сюрпризом. И это уже был не просто разговор врача и пациента. Теперь у них общие профессиональные интересы.
«Юля поступила к нам в 2014 году. До поступления к нам, можно сказать, она прошла год «ада», наблюдалась потеря веса, лихорадка до 38 градусов. И поступила она к нам в достаточно тяжелом состоянии. Когда нашим пациентам устанавливается диагноз лимфома Ходжкина, я всегда говорю, что это лучший диагноз среди лимфопролиферативных заболеваний. С одной стороны, как бы это жестоко не звучало, этим заболеванием в основном болеют молодые пациенты. Но с другой стороны, это позволяет реализовать современный высокоэффективный курсы химиотерапии, что зачастую мы не можем реализовать у пожилых пациентов.
На момент поступления Юле было 18 лет. И она очень творчески подошла к лечению. Она никогда не сдавалась, всегда приходила на курсы химиотерапии с какими-то невероятными головными уборами, накрашенная, с улыбкой, с огромной поддержкой своих друзей. И сразу ощущалось, что этот человек верит в свою победу и все пройдет.
Мы сразу проговорили, что лимфома Ходжкина – это гемобластоз, что это онкологическое заболевание и необходимо проходить химиотерапию, соблюдая все рекомендации. Юля получала достаточно серьезный протокол терапии, когда неделю шла химиотерапия, и на реабилитацию давалась только неделя. Все это требовало строгого соблюдения интервалов. Жить в таком «Non Stop», чтобы достигнуть ремиссии, пациентам непросто. Юля не сдалась и благодаря невероятно позитивной энергии смогла победить болезнь, изменила свою парадигму жизни, решила стать врачом-реаниматологом. Сейчас мы иногда пересекаемся во врачебных сферах. Я думаю, у нее будет прекрасный потенциал в жизни, и она будет спасать пациентов, таких же сложных, как когда-то была она.
О чем думала во время лечения?
Мне было 18 лет, и я на это все смотрела с любопытством. Я не думала, что может быть какой-то положительный исход. Наверно, если бы я заболела сейчас, уже с высоты каких-то знаний медицинских, я бы относилось к этому не так положительно, как тогда. Я думаю, мне это очень помогло. И даже больше помогло моим родителям. Они очень переживали. И только спустя нескольких курсов химиотерапии, поняв, что я сейчас не умираю ну да, у меня выпали волосы, периодически тошнило, но было понимание, что идем на поправку. Только тогда они более или менее пришли в себя. Потому что изначально эта новость была очень шокирующей для всех и очень тяжело переживалось моей мамой.
Что поддерживало в психологическом и моральном плане?
Со мной на протяжении всего моего лечения были ребята из группы «Я буду жить». Это Даша Арефьева, Маша Бородина, Гоша оператор, Паша и Наташа Анисимова. Единственное, что у меня ассоциируется с тем периодом, именно вот эти люди. У меня была постоянно какая-то активность. Я приходила после химиотерапии и думала: так мне завтра будет плохо, я отлежусь, а потом у меня то.. то.. то.. то. Мы постоянно куда-то ездили, что-то снимали, что-то делали. Это был, один самых насыщенных на мероприятия период моей жизни. Наверно, поэтому я не унывала, потому что у меня на это не было банально времени.
Чему научила больничная история?
Я не могу сказать, что меня это чему-то научило и как-то изменило мои взгляды на жизнь. Я даже не знаю. Я не могу сказать, что для меня стала трава зеленее. Она была и тогда, зеленая и сейчас.
«Почему я?» Многие пациенты признаются, что задают себе этот вопрос.
Я не очень понимаю, почему мой мозг работал именно так. У меня не было периода горевания вообще. Когда мне поставили диагноз, у меня был некий период облегчения. Это было ключевым, потому что я достаточно плохо себя чувствовала, и это продолжалось на протяжении года. Мы же долго не могли понять, что со мной происходит. Неизвестность выматывала и меня, и родителей. Все разводили руками. А мы не врачи, нам откуда что знать. И когда поставили диагноз, я поступила на лечение в НМИЦ гематологии. Яна Константиновна сказала: «Да будет плохо, придется потерпеть, но это лечится!». Поэтому я не чувствовала себя жертвой обстоятельств. Я думала: «Ну значит, так должно быть, и я через это пройду».
Что повлияло на выбор профессии?
Толчком стало само мое участие в медицине как пациента. Я рассматривала медицинскую специальность в классе, наверное, 9-10, но думала: это же, очень тяжело, я это не потяну. Потом произошла ситуация с лимфомой и тесное столкновение меня и медицины. И, закончив лечение, я подумала: а почему бы и нет. Не попробую не узнаю. И я поступила в медицинский университет им. Сеченова. Отучилась в нем шесть лет, на протяжении пяти из которых я думала наверняка точно я пойду в гематологию. Ну а как может быть иначе? Но в какой-то момент я поняла, перенасытилась гематологией в принципе. И что эту историю надо завершить, пускай она для меня будет пройденным этапом с такими достаточно приятными, теплыми воспоминаниями. И предпочла анестезиологию – реаниматологию.
Почему анестезиология и реаниматология?
Это не легче. Эта другая отрасль. В гематологии есть такая вещь, что ты можешь видеть результаты своих трудов, результаты назначенного тобой лечения спустя достаточно продолжительный период времени. И не всегда это будет чем-то положительным. Ты можешь долго лечить пациента и через полгода понять, что его заболевание прогрессирует. Здесь ведущую роль взяли мои личностные качества. Мне важно видеть результат того, что я делаю. А в анестезиологии и в реанимации результат виден сразу.
Как пришла идея записать клип и песню?
Эта идея пришла даже не мне, а дочери моей крестной. Она достаточно творческий человек. Она мне сказала: «Юля давай напишем песню! Ты ее споешь, и это будет так классно!». И мы, будучи на даче, буквально на коленках написали эту песню. Ее муж на гитаре подыграл нам. Я уехала в Москву и показала текст ребятам. Они загорелись и сказали: «Давай все это снимем и запишем!». И у нас действительно был звукорежиссер Наташа. Она профессионально занимается вокалом, и мы все вместе это записали.
Что можно пожелать пациентам?
Могу сказать, что лечение неприятное. Это действительно периодами очень больно и плохо. Иногда кажется, что вообще нет сил даже встать с кровати и вести какую-то нормальную жизнь. Но я думаю, жизнь того стоит. Она стоит, чтобы временно переждать такой неприятный период. Но дальше вы сможете жить так, как жили до болезни. И это прекрасно, что вообще есть шанс. А в гематологии он есть!
